Версия для слабовидящих

 

\ < tr>
Всероссийское голосование по выбору объектов для благоустройства
Решаем вместе
Есть вопрос? Напишите нам

Анатолий Маслов


* * *

Много ль надо мне?! На воле

В моих милых Копанях

Побродить отцовским полем,

Полежать в родных лугах.

Много ль надо мне?! Чуть хлеба

Да еще воды глоток,

Да чтоб свет родного неба

Без конца лазурный тек…

Чтоб печально не гудели

На вокзале поезда,

Увозя людей в метели

Безвозвратно в никуда.

Чтоб коней табун рассветный

Мирно пасся на юру,

Чтоб журчал ручей приветно

В том ромашковом яру…

Много ль надо мне?! Чтоб гостем

Я не слыл в краю родном…

Чтоб на дедовом погосте

Похоронен был потом…


* * *

А.С. Ткаченко

Голубыми цветами цикорий

Веселит обожжённую степь.

И полынь серебрится на взгорье,

Восковой

пахнет горклостью

стебль.

Просвистит над пасущимся стадом

За пичугой стервятник степной.

С полинялых небес водопадом

Словно плещет полуденный зной.

И из марева всадник над полем

Выплывает на белом коне

И парит по родной стороне…

А вокруг – степь, и небо, и воля…

Протрещит с перепугу сорока

Да откликнется чибис вдали…

И, как тайна, струится дорога,

Вдоль погоста до края земли…

Виноград деда Игната

Тянет тачку ишачок.

А на тачке старичок.

Это дедушка Игнат,

Зазывает:

— Ви-но-град!

Тут как тут уж пацаны,

В латках рваные штаны.

— Дед, а дед, а дай за так,

Подрасту, верну пятак.

Знает дед: отдай добром –

Не отмашешься кнутом,

Налетят, не страшен кнут,

Что сопрут, а что помнут.

Он пытает:

— Чей таков?

— Васькин, дедушк, Шестаков.

— Ну а ты, лобастый, а?

— Нюрки Редькиной…

— Ах, да…

Всем по кисти виноград

Наделяет дед Игнат.

Едет дальше хуторком,

Глушит думки табаком.


О протез махнет мундштук

И вздохнет:

— А сколь их штук?!

Почитай, вон пол-Корны

Стали сироты с войны.

Ну а вдовам без родни

Как тянуть на трудодни?

Всех жалеет дед Игнат:

— По дешёвке виноград!

Может быть, старик Игнат

Расточителен, богат?!

Хата гнется, сам горбат,

Сохранил лишь виноград.

Дети пали на войне

В супостатовой стране.

Может, эти заживут,

Добрым словом помянут.

Ишачок домой везет,

Бабка встретит у ворот:

— Что ж, отец, твой виноград?!

— Подкормил чуток ребят.


* * *

Татьяне в день рождения

Что ты плачешь украдкой, Татьяна,

На пороге веселого дня?

На подушку с цветами тимьяна

Свою голову тихо склоня?!

Кареглазая, помнишь, как было?!

Я привез тебя в синюю даль,

Чтобы ты мою степь полюбила,

Чтобы прошлого не было жаль.

Чтоб за млечною дымкой тумана

Не манил тебя дивный Восток,

И в объятьях поэта-смутьяна

Ты узнала любовь и восторг.

Чтоб потом по просторному полю

Наши дети помчались верхом,

Полюбив навсегда эту волю,

Этот хутор казачий и дом.

Почему же ты плачешь украдкой

Накануне веселого дня?

Может, жизнь получилась несладкой

Или ты разлюбила меня?

Посмотри, посмотри, как багряно

В палисаднике розы горят!

Неужели ты плачешь, Татьяна,

Что пришла уже осень в наш сад?..


На базаре

Базар. Он пестреет товаром.

Всего здесь, гляди, до хрена:

Предложат икры и кальмаров,

Французских духов и вина.

Какие толкают здесь шмотки!

Тряхни, если есть, кошелём…

Пристанут с газетами тётки: -

С программой ТВ продаём…

Хожу, как в музее, рядами,

Глазею, как сыч, по рядам…

Знакомой раскланяюсь даме,

Старухе на булку подам…

И деду, что клянчит плаксиво:

— Подайте хотя бы пятак…

А хватит на водку и пиво –

Потащится старый в кабак.

А после, я видел, а после,

К потехе прохожей толпы,

Отпляшет в проходе он возле

Базара, где ветер и пыль…

И вслед музыкант молодецкий

Вдруг выдаст, голуба, сполна:

— Не нужен нам берег турецкий,

И Африка нам не нужна…

…Стою на базаре растерян.

В богатой и бедной стране

Средь этих весёлых истерик

И горько, и весело мне…

Печали и радости бабки Гарпешки

1.

Бабка Гарпешка пугала нас яро

За огородом укрывшись у яра…

Выскочит вдруг и о землю – тресь палкой:

— Дуйте отсель – в кукурузе русалка.

Если догонит, утопит в затоне,

Там, где пьют воду колхозные кони.

Мы убегали стремглав, без оглядки,

Только мелькали над выгоном пятки.

То ль бурьяны, то ль ужасные страхи

Сзади пытались схватить за рубахи.

Переводили дух аж за складами.

Так потешалась старуха над нами.

2.

Бабка жила без родни, одиноко,

В низенькой мазанке с парою окон.

На огороде — одна кукуруза,

Чтобы хоть каши наесться от пуза,

Да гарбузы, да еще пазарджаны,

Так себе – бзднюка!.. Но бабка их рьяно

Оберегала от нас, супостатов…

Да еще дикую грушу за хатой.

Бабка варила из груши узвары

И из травы богородской отвары.

Быстро ходила, согнувшись, с клюкою,

И представлялась нам Бабой Ягою.

Щуплая, дробная, голос был звонок…

А засмеется, как будто ребенок.

Братку звала моего Оляксашкой.

Он убеждал ее:

— Сашка я, Сашка!..

-Чашка? – Дразнилась она постоянно

— Сашка!

— Ну, ладно, зовись Оляксаном,

Лапочка Сашка!..

— Не лапочка – Сашка!

Лапочка – Толя!..

— Ну, ладно, ты – Сашка!

Сашка так Сашка!..- смирялась старуха

И теребила братишку за ухо:

— На, подсластись вот, возьми сахарочек, -

Руку в карман, доставала кусочек…

Так и жила потихоньку, без спешки,

С нами бок о бок старушка Гарпешка.

3.

Выросли мы и смущенно узнали

Бабкины радости, беды, печали…

Радость у ней-то одна и осталась:

Дети соседские, с нами якшалась.

Беды её – всё прошедшее время,

Там её память и все её «семь я».

Голодомор всех прибрал друг за другом

Меньших ее – на погосте, за лугом.

Прежде обвыла там Федора, мужа,

Вместе с метельной январскою стужей.

Словно волчица в тот день безутешно

Выла в степное пространство Гарпеша…

В сорок четвёртом оплакан Леонтий –

Старшенький без вести сгинул на фронте.

А извещение вон, за божницей,

Трижды на дню подходила молиться:

— Господи, — спросит, — а можа, живой он

Сыночка мой?

Он, Лявонтий, был воин…

Где-то плутая… Яму, молодому,

Господи, путь подскажи ты до дому.

Радио слушала, думала: «Как жа!..

Можа, чиво про Лявонтия скажа.

Я пропущу, а они, можа, спросють:

— Кто ево мамка, иде её носить?»

Так и прошли её годы в надежде

Сына обнять, чем преставиться прежде.

4.

Чуяла бабка: пора ей в дорогу –

Душу нести покаянную к Богу.

Вечером как-то  притопала к куму,

Просит:

— Ягорыч, надумала думу…

Вот погостила, пора собираца

К дому, к своим, на погост прибиваца.

Всё собрала я на смерть, нету гроба,

Вот и гнетёт мине мысль, как хвороба.

Ты б смастерил для мине домовину,

Чтобы по мерке, чтоб выпрямить спину…

Дело житейское. Плотник веселый

Гроб сострогал для старухи дебёлый.

— Будя лежать в нём, как в доброй кровати.

Лет на полста, — хохотнул, — бабке хватя.

Гроб взгромоздил себе ловко на спину

И потащил к ней на двор домовину.

Кинул под крышу:

— Нехай сабе сохня

На чердаке, покуль бабка не сдохня…

Он не миндальничал сильно со словом,

Выпил чекушку и – будьте здоровы!

Плюнул в ладони, вихор свой расправил,

С приобретением бабку поздравил.

Бабка довольна.

Но помнит ночами,

Что у нее есть еще две печали.

Первая – слезная: что-то  Леонтий

Долго плутает на Западном фронте.

Но а вторая – соседские дети.

Голь, нищета… Как им выжить на свете?

Но поднималась страна из разрухи,

Мы вырастали на радость старухи.

Я собирал ей курай на поляне,

Печку топить. А братишка мой Саня

Сеял с ней жужелицу на вокзале –

В ней угольки иной раз попадались.

И машинист, сострадая, кусочек

Выбросить мог:

— Подбери вон, сыночек…

5.

Как вся страна, я не знаю, но хутор

Наш выживал добротою. Как будто

И не родня все, а каждый, чем может

В злую годину соседу поможет.

Спичками, солью делились, крупою –

Все, что бывало в тот час под рукою.

Я ж – пионер, я — тимуровец… Вроде,

Бабке мой долг помогать в огороде

Или смотаться к колодцу какому –

К Байдину или Стрелкову – легко мне,

Там зачерпнуть ей студеной водицы

Супу сварить или просто напиться.

Видела бабка – страна на подъеме –

Строится, крепнет и мир в нашем доме.

В космос слетал уже Юрий Гагарин,

Хлеб про запас есть в колхозном амбаре.

Дети обуты, наевши, здоровы…

Больше чего и желать-то другого?

Радостно бабке… Но только ночами

Слезы текут у старухи ручьями.

— Господи, — спросит, — а, можа, живой он,

Сыночка мой?!

Он, Лявонтий, был воин…

Где-то плутая…Яму, молодому,

Господи, путь подскажи ты до дому!

6.

Вести пошли хуторскими дворами:

— Ивлева бабка Гарпешка хворает…

Слепнет… И ноги едва что волочит,

Силы иссякли… Совсем нету мочи…

— Фершал Михеич сказал: «Умирая!..»

Он-то поболя прохвесара зная…

Тут на побывку к Девятому мая

Прибыл со службы Володька Пинаев.

Прямо с дороги, при форме, проведать

Бабку зашел он, поздравить с Победой.

Сквозь пелену своих хвореньких глазок

Бабка признала Леонтия сразу,

Шепчет:

— Лявонтий… родимый… сыночек!

Как же ты долго! — Обнять его хочет,

Силится встать, а душа в ее теле

Тяжко вздыхает, жива еле-еле…

Женщины в голос над бабкой завыли…

Или то ветер рыдает ковыльный?

Степь вся разбужена радостным воем –

К бабке вернулся сынок ее воин.

Долго плутал он на Западном фронте –

К мамкиной смерти вернулся Леонтий.

…... .. .. .. .. ...


Бабку Гарпешку несли на проселок,

Выше, к кургану, за хутор Веселый.

Гроб на руках поднимали, как знамя,

Пыльной дорогой несли… А над нами

Ветер плескал – доносились от клуба –

Марши играли победные трубы…

Да жаворнушки с лучистой и звонкой

С песней взмывали над нашей сторонкой…

© 2014-2017 Литературный центр
Система управления сайтом HostCMS

Яндекс.Метрика